нился мне сон, беззвучный, как немое кино. И даже ветер завывал в нём беззвучно. А я в том сне наблюдатель, а не участник.Вечереет. Позёмка. По узкой тропе идут два человека, один за другим. И вот уже видны дома на том берегу реки и огоньки в окнах. И тот, кто шёл впереди, видимо, главный в их паре, решил сократить путь. Мостик вон ещё где, а лёд на реке выглядит прочным. И тот, кто шёл первым, спустился к реке и смело пошёл по льду. Рукой ведь подать: дома, огоньки... Тот, кто шёл вторым, замешкался, растерялся. Трусоват, наверное. Но молодой лёд не выдержал тяжести. Раздался хруст, и человек оказался в полынье. Второй по-пластунски дополз до края полыньи и подал руку своему товарищу. Он долго пытался вызволить друга из беды, но ледяная вода не отпускала. И в какой-то момент он вдруг понял, что ему не спасти товарища. И выбор у него незавидный: либо сейчас погибнут двое, либо хотя бы он спасётся. Но гибнущий товарищ его не хочет отпускать, онемевшими пальцами он вцепился в хлястик рукава. Руки сведены судорогой их не разжать. И тогда второй расстёгивает свой бушлат. И первый понимает, что хочет сделать второй. А второй понимает, что первый, всё уже понимая, презирает его. Они встретились глазами. Второй уже снял с себя намокшую одежду и откатился от края полыньи, а первый молча ушёл под воду. Тот, кто остался жив, по-пластунски дополз до берега. И припустил что есть духу к домам, к светящимся окнам. В какой-то момент он осознаёт, что спасся, что жив. Но есть то, с чем ему жить всю жизнь.
